Отцы и дети

На тусовке потусили, в клубе поклубили,
На бульваре пили пиво, Шурик подошел.
Пили-пили, пили-пили, напились, упились.
Разломали две скамейки, было хорошо.
У памятника Гоголю Шурика стошнило,
Заблевал весь постамент, грубо говоря.
С криком «Гоголя не любишь?!» дали ему в рыло.
Хорошо повеселились, день прошел не зря.
А мы, а мы в их возрасте читали.
И Холден Колфилд нам
Был парень в доску свой.
Бывало что и мы
Конечно, ну бывало, выпивали,
Но в одной руке был стакан,
В другой руке Толстой.
А мы ловили кайф
От мировой культуры.
И музыка была,
И всяк был меломан.
Но теперь какие времена,
Такие трубадуры.
У нас то были Битлз,
А у этих кто? Билан.
На футбол Спартак — Динамо в пятницу ходили,
Подрались со спартачами, как заведено.
Били-били, били-били, били, победили,
А Динамо проиграло, но это все равно.
В воскресенье встал в четыре, поздно, но не очень,
Ну туда сюда покушал, даже не куря.
Сел у телевизора, просидел до ночи,
Что смотрел не помню, в общем день прошел не зря.
А мы, а мы, мы марки собирали.
Еще бывало, выпьешь и в музей,
И сердцу и уму.
От ментов и мы, че там говорить…
Бывало убегали.
Но детям нашим знать,
Об этом ни к чему.
Но им музей отстой,
А им в театре скучно.
Островский что для них?
Не лес, а темный лес.
Упреки и ихолу
Приемлют равнодушно.
В ответ «А чо? А чо?»
Не чо, учись, балбес.
К Шурику на хату всей толпою завалили.
Паханы у Шурика поперлись на моря.
Мы сломали дверь, сожгли ковер, соседей затопили,
В общем, славно пошалили, день прошел не зря.
Щас вернусь домой и только на диванчик лягу,
Только соберусь я в телевизор поглядеть,
Тут придет пахан и разведет свою бодягу,
И начнет опять ворчать, нудеть, скрипеть, бухтеть.
А мы, скажет, а мы,
А мы хотя б читали,
И Гекельберри Финн
Для нас был парень свой.
Культура, тра-ля-ля…
Ну там, Тарковский, трали-вали.
Обычно я молчу,
И киваю головой.
А может, скажет, вас пороть?
Эх вы, младое племя.
Нет среди вас орлов,
Как мы, богатырей.
А уходя, вздохнет,
И скажет: «Нет, в наше время
И снег то был белей,
И вода была мокрей…