Играем Тургенева (Мумузикл)

Играем Тургенева (мумузикл)
Тимур Шаов


По зрелищу хорошему скучая,
Искусства театрального взыскуя,
Смотрел я гамлетов, макбетов, прочих чаек -
Что о театре вам сказать могу я?
С парковками, во-первых, хреновато
В Ленкоме, на Таганке, в Маяковке.
Ведь Станиславский говорил когда-то:
«Театр начинается с парковки!»

Спектакли тоже, скажем так, не гениальны.
Ну вяло, слабо, мелко. Не цепляет!
Прочтенья классики стандартны и банальны.
Ну кто так ставит? Ну кто так играет?
Бездарно, скучно. Пыльно, как в могиле.
А ведь Станиславский с Немировичем писали:
«Театр - это вам не фигли-мигли, 
Театр - это вам не трали-вали».

А не проявить ли мне инициативу снизу?
И не поставить ли спектакль самому?
Организую я, пожалуй, антрепризу,
И замахнусь-ка я, пожалуй, на «Муму».

В этой драме столько страсти, 
Философии и грусти.
Там о конформизме и о власти,
О королях и о капусте.
И о чем молчит Герасим, 
И зачем собака лает.
Что хотел сказать нам классик?
А тут ведь... Хрен же его знает!

Смешаем Брехта, Товстоногова и Брука,
Разбавим Эфросом, потом добавим Штайна.
Муму пусть будет ни кобель, ни с**а -
Должна быть в женщине какая-нибудь тайна.
И пожеланье для господ актеров:
Играть на стыке драматизма и гротеска.
Ах, как сыграли бы Меркурьев или Кторов...
Кем заменить? Безруков да Хабенский.

А сценография пусть будет лапидарной,
Концептуальной, в стиле «Черного квадрата»:
Стоят ворота, а на них замок амбарный,
Как аллегория - мол, свободы нет, ребята.
А нам не нужен реализм залежалый,
У нас не будет самоваров и медведей.
И в действие введу я хор, пожалуй,
По типу хора греческих трагедий.

Кто там сказал: 
«Времён распалась связь»?
А чёрта с два! 
Начнем же, помолясь.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.
Усадьба барыни.

(Поёт хор) 

На горе стоит ветла,
Под горой пылит подвода.
Тяжела ты, тяжела
Жизнь трудящего народа.

Птичка божья чик-чирик,
Ей на воле всё веселье.
А бедняга наш мужик
Жнёт и сеет, жнёт и сеет,
Жнёт и сеет!

А с другой-то стороны,
Есть порты и есть онучи.
Каша есть, а то блины.
Баба есть, на всякий случай.

Отпахал, напился пьян,
Да и дрыхнешь до восхода.
Так на хрена козе баян,
А крестьянину свобода?

А секут нас, слава Богу, через день
А за нашу нерадивость да за лень.
Выправляется хаЛактер наш дурной,
И за всё спасибо Барыне родной!

Наша Барыня красива и умна.
Справедливая и строгая она.
Ой, какое ты смиренное, признательное,
Коллективное ты наше бессознательное!

(Входит Барыня)

- Мой муж покойный был изрядным либералом,
Был книгочей, философ, в общем - балабол.
И юбки девкам дворовым не задирал он,
И мужиков принципиально не порол.

Права, свободы, паче просвещенье мира.
Бывало, дворню созовёт в господский зал,
Им Сумарокова читает, Кантемира,
А те в испуге только пучили глаза.

Мужик непоротый теряет ориентиры,
К работе хладен, в голове разброд.
Хозяйству вред один от этих Кантемиров.
От Сумароковых падёж и недород.

А свобода – суть отрава,
Вольтерьянство наносное.
Человек имеет право,
И это право – крепостное.

(Входит дворецкий Гаврила)

Барыня:

Ну что народ?

Гаврила:

Народ поёт
О том, как славно он живёт
Под Вашим чутким, извиняюсь, руководством.

Барыня:

Но-но, да ты гляди мне, не юродствуй!

Гаврила:

Да как же можно-с, Боже упаси!

Барыня:

Ладно, слушай сюда.

Герасим, дворник наш, завёл отвратнейшую псинку.
Муму сует повсюду свой поганый мокрый нос,
И лает, лает на меня, как на простолюдинку!
Она ведь тем мою сакральность ставит под вопрос.

Ты мне скажи, я власть или не власть?

Гаврила: 

Власть.

Барыня:

А что ж она тут разевает пасть?

Поговори с башмачником, ну с этим... Капитоном.
Он рожа прохиндейская, мерзавец и бандит.
Он с детства хулиганом рос, шатался по притонам.
Пусть он вопрос с собачкой окончательно решит.

Налей ему, а сам смотри, ни-ни!

Гаврила:

Да как же можно-с, Боже сохрани!

(В углу сцены в луче прожектора появляется Лев Толстой)

Толстой:

Не люблю Тургенева. Решительно несообразный, холодный, тяжёлый человек.

(Исчезает)

Хор:

Позовите Капитона.
Он шатался по притонам.
Он мерзавец и бандит.
Он собачку порешит!

(Входит Капитон)

- Назвала меня маманя Капитоном,
И с детства я шатался по притонам.
Бандиты, воры - вся моя семья.
Ты звал меня, начальник? Вот он я.

Гаврила:

Ты понимаешь, тут такое дело...
Ну, в общем, в целом, Барыня велела...
Вопрос с собачкой надо бы решить.
Собачку, в целом, надо бы пришить.

Капитон:

Назвала меня маманя Капитоном...

Гаврила:

Да знаю: «И с детства ты скитался по притонам...»

Капитон:

Ша! И мне гореть, конечно же, в аду,
Но на мокрое, начальник, не пойду.
Даю совет (но только между нами):
Твори добро, начальник, народными руками.
Пускай Герасим, как он есть народ,
Собачку аккуратно и пришьёт.
Тут гибче надо быть, на самом деле,
Мудрей, хитрей. Читай Макиавелли!

На вот, нюхни. Развей свой черный сплин.

(Достает табакерку, протягивает Гавриле)

(Тот нюхает)

- Ой! Зови Герасима! Хороший кокаин!

(Входят Герасим и Муму)

Гаврила:

А! Вот и наш кинолог!
А кто там с ним? Джульбарс?
Разговор не будет долог,
Очень рады видеть вас.

Голубушка Мум?6?